kolesnik.ruНемного философии. Идея изменения жизни, взятая без необходимых оговорок, слишком механистична — в ней жизнь разделена на меняющего и меняемое, тогда как в действительности это одно и то же. Перемены — действие самой жизни, того начала, которое меняет все, к чему прикоснется, а не операция, совершаемая над ней. То, что мы хотим изменить, — не жизнь, а ее недостаток.
Ясное голубое небо, по-весеннему зеленые поля, синие холмы на горизонте. Не верится, что уже начало декабря. Не верится, что простор, свобода, счастье могут возникать в душе вот так, ниоткуда, когда я смотрю, как ручка выводит слова на залитой светом бумаге. Давать словам обрести форму, как душа обретает тело, чтобы стать больше себя самой и упасть в землю, как семя, чтобы ждать в глубине, в темноте, в немоте, чтобы однажды снова увидеть ясное голубое небо, по-весеннему зеленые поля и синие холмы на горизонте.
Как неуловимо это невесть откуда взявшееся, случайное счастье. Словно вся красота мира, все богатство прошлого, настоящего и будущего заполняют меня, как волна, накрывающая маленькую лодку. Кто я, проживающий эту встречу, — песчинка, частица этого богатства, удивительным образом вмещающая целое. Счастье бездеятельное, беспредметное, беспечно расплескивающееся, как вино в доверху налитом бокале, ускользающее от понимания и повторения. Где оно прячется, когда я забываю о нем?
У каждой цели есть обратная сторона, противоположная той, с которой мы смотрим. Она остается невидимой, пока цель манит нас. Когда же цель достигнута, она проявляется на бытовом уровне как цена. Цена свободы — неопределенность, цена инициативы — ответственность, цена обладания — забота, цена активности — суета. И все-таки цена — неточное слово. Достижение цели, если конечно мы хотим, чтобы оно приносило нам радость, — это не сделка с судьбой, не продажа души, а дар, чудо. Так вот, обратная сторона исполнения мечты тоже может быть даром, необходимым, чтобы возникло целое.
Что же такое эта тоска? — фон, на котором радость выглядит еще ярче и кажется еще более хрупкой? И эта хрупкость — правда это или наше заблуждение? Каков этот мир — бесконечно подвижный, переменчивый, шаткий, опасный? И верно ли сказано, что ни один волос не упадет с нашей головы, и значит, мироздание так же стабильно, как и сама неподвижность, но при этом наполнено жизнью? Возможно, хрупкость — это иллюзия, лежащая за мнимой твердостью вещей, но еще дальше за ней лежит динамическое равновесие? И само существование жизни при всей ее кажущейся хрупкости не говорит ли о том, что жизнь невероятно сильна, так же как само существование вот этой мысли, единичное, в противовес хаосу и распаду, — не говорит ли о том, что ничто не смогло ее остановить? Мыслю — значит, мир устойчивее, чем кажется.
Сила мечты невероятно велика, но где ее начало? Любой предмет, в котором мы видим мечту, кажется нам ее источником, но в действительности им не является — ведь мы уже прежде притянуты к нему ее силой.
В детстве в нас есть способность загораться мечтой, как у цветущих деревьев весной есть способность завязывать плоды, — способность незаметная для нас самих до тех пор, пока мы не зададимся вопросом: “Почему меня волнует то, что волнует, и не волнует все остальное?” И даже наше желание изменить себя берет начало от той же самой мечты, которая и сделала нас такими, как мы есть, — ведь наши недостатки только и воспринимаются как таковые на фоне идеала, предоставляемого мечтой.
В архитектуре самое неизменное — это одновременно и самое нематериальное, — форма, геометрия здания, тогда как все материальные элементы здания, от крыши до интерьера, постоянно меняются. Точно так же наша мечта — это первоформа, задающая наш способ восприятия мира, и именно она определяет контуры нашего дальнейшего пути. Заметки по теме: Путь сердца
Главная и самая универсальная драма человека — это неразрешимое противоречие между его сознанием себя как существа, находящегося в центре мира, и практическим опытом нахождения на краю. С ранних лет мы с разной степерью травматичности убеждаемся в том, что центром не являемся, наоборот — часто оказываемся на его окраине, — подвергаемся опасности, являемся для других не самыми важными, не самыми ценными, совершаем ошибки. Несмотря на этот зачастую шокирующий опыт, наше сознание продолжает воспринимать себя как центр мира и источник действия. Так начинается наше жизненное путешествие в поисках подлинного центра, который снимал бы это противоречие. Однако вопрос в том, что мы за него принимаем. Как геометрический центр пруда не принадлежит самому пруду, не является его физической частью, так же и центр мира не принадлежит самому миру. Все богатство, все знания, вся энергия мира не являются его центром, но проявляются лишь как свойство нахождения в центре, — в той пустой точке, где ничего нет, где мы совершенно свободны и действуем бескорыстно, просто так, не ожидая никакого результата.
Никогда не забуду, как, будучи в Венском музее естествознания, я увидел зал, где выставлена знаменитая палеолитическая Венера из Виллендорфа возрастом двадцать пять тысяч лет. Слабо подсвеченная крошечная статуэтка находится в полутемной комнате в центре зала, видимо, изображающей пещеру. С замирающим сердцем я подошел ко входу в комнату и увидел… двух японских туристок, все внимание которых было занято попытками сфотографировать статуэтку на мобильные телефоны. Я долго стоял, ожидая, пока они уйдут, но ни на одно мгновение их взгляды не остановились на самой статуэтке — они лишь озабоченно искали новые ракурсы. Слепой взгляд, который не проникает в сущность, а лишь скользит по поверхности. Прав был Хайдеггер — наличие вытесняет бытие.