Category: Фрирайтинг

Сегодня утром именно такой дождь, как я люблю — густой, долгий, частый. Вдоль горизонта, под темно-серым небом, тянется зубчатая кромка гор, подернутая облачками волнистого тумана. В дождливом утреннем сумраке зелень кажется зеленее, мокрая земля — вещественнее, лес — таинственнее, пылащий камин — ярче. Ночь оставила на вещах тень своего волшебства, и они стали вместилищем тайн, храня в себе больше, чем простую полезность. Особый синхронизм души и природы, в котором и грусть, и радость, и ожидание чуда. В тени — волшебство, в непогоде — уют, в сумраке — надежда, в суете — покой.

Что же такое эта мужская природа? Это тяга к правде, в которой нет фальши. Потребность быть собой и превосходить себя, не нуждаясь в оценке. Стоять за свое — и за то, что больше меня. Склоняться перед священным. Петь, танцевать, смеяться, плакать, прыгать от радости, быть дикарем. Вдыхать ветер, обнимать деревья, слушать, как растут корни, давать имена камням. Бездумно смотреть, как пляшут в лесу солнечные лучи, когда ветви качает ветер. Блуждать в небе вместе с облаками, лежа под огромным дубом. Следовать пути солнца и бодрствовать вместе с луной. Беречь и защищать жизнь. Идти за мечтой так далеко, как никто никогда еще не ходил.

Когда мужчина ищет свою мужскую природу, под этим именем он ищет цельность. Ищет силу, но это сила особенная. Сила, внутри которой покой, тишина, полнота. Так молчит лес — тихий, но отнюдь не пустой. Так молчит Дух, и это молчание знания. Сила, рождающаяся в тишине сердца, как источник тихо рождается в глубинах земли. Так молчат скалы, но это молчание готово подхватить и многократно усилить твой голос. Так молчат деревья, и в этом молчании — дыхание листьев, движение влаги, невидимый рост. Наэлектризованное молчание грозовой тучи, готовой в любое мгновение стать светом, огненной стрелой. Молчание векового пруда, в котором опрокинута вся небесная бездна.

В голове проносятся мысли, но я жду. Вот-вот вспыхнет искра и случится чудо, словно в окне поезда неожиданно кончится лес и распахнется простор — вспаханные поля, белый круг солнца над зеркалом вод, город в молочной дымке и синие горы на горизонте.
Найти внутри, в собственной темноте, продолжение пути, которое так неочевидно, если смотреть снаружи. Отказаться от обжитого, чтобы освободить место для Духа. Стать чернотой вспаханной земли, пустотой весеннего неба, непостоянством горной реки, покоем в корнях вековых деревьев.
Новое приходит незаметно, тихо, как растет трава, когда растает снег. Просто однажды оказывается, что старого больше нет, а солнце продолжает всходить над тобой, и по-прежнему свеж подсвеченный солнцем воздух, и так же неспешно плывут по земле тени облаков — твоих воздушных замков, которые вчерашний ветер разметал в клочья. Поля стали еще просторнее, и еще выше горы на горизонте, и чище взгляд, умытый весной. То, что было подлинного в душе, не умерло, а лишь ждало своего часа, как зерно под снегом.
Ребёнок в розовой шубке все так же сжимает леденец в пухленькой руке, стадо овец все еще пасется на пригорке, человек и собака, застыв, смотрят вслед уходящему поезду. Все скрытое, невысказанное, неизвестное мне самому, вселяется в образы, которые так щедро дарит дорога, и образует прочнейший сплав, из которого время отливает колокол мечты, вечно недостижимой, со своей особенной нотой. В какой-то момент мне кажется, что вот-вот я настигну ее, но пространство между нами вдруг разверзается, как бездна, наполняясь бескрайними полями, и только дух, поднявшись ввысь, как птица, способен на минуту разглядеть ее горизонты.
Подняться над миром — и оставаться в нем, в самой гуще событий, там, где теснота и напряжение последних сил, борьба за каждую пядь на пути к цели, пот и кровь, боль и жажда. Правда проверяется телом.
Перед глазами снова распахивается простор, вспаханные поля и город на холме, за которым синеют горы. Кажется, что смысл всех вещей сейчас уместится в одну строчку, как белый круг солнца, пойманный в зеркале вод. Мир приобретает свои истинные масштабы, снова становясь таким, как в детстве, когда ты не пытался овладеть им. Вечный ребенок в розовой шубке все так же блаженно сжимает леденец в пухленькой руке, и так же безудержно отчаяние смертного, переступившего порог середины жизни. Мгновение длится, не кончаясь. Поколения сменяют друг друга перед твоим изумленным взглядом, и первые люди, смеясь, все еще стоят в городских воротах, встречая весеннее солнце. Изгнанные боги возвращаются в свои жилища.

В воздухе носится новое, пока еще незаметное, как легкая улыбка в уголках губ, как свежий молодой голос, едва пробивающийся сквозь гудение толпы. Мы не знаем, о чем просим, но сам Дух просит за нас, без слов, одним дыханием, которому еще предстоит найти слова, как душа обретает тело. Голос Духа слышен издалека, словно песня, от которой доносятся лишь обрывки: …исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу… Как после крутого поворота дороги на горизонте вдруг вздымаются горы, так же в жизни приходит время, когда тайное становится явным.

Ждать, пока не прозвучит верное слово, — это послушность внутренней правде, которую невозможно ни с чем перепутать. Как ключ подходит к замку, так слово открывает правду. Как лодка скользит по водной глади, как река струится в объятиях берегов, как лунная дорожка трепещет на воде в ясную ночь, так же свободно дышит и искрится дух в правдивых строках. Как умирают опавшие листья, чтобы насытить землю, как прорастают в ней семена, чтобы стать хлебом, как тянется к солнцу виноградная лоза, чтобы принести праздник, так же незаметно череда пониманий меняет человека, неосязаемая, как линия полета птицы.

Первый снег. Записывать все, что приходит в голову, легко, и это приносит подсказки — нет-нет да и прозвучит слово, которое разбудит твой подлинный голос. Однако неплоха и пауза, если брать ее не как цензуру, а как ожидание голоса. Молчание — начало и конец всякого слова, материал, из которого оно возникает, как первый снег рождается из густых зимних туч. Укрытая снегом земля сливается с небом в сплошную сумеречную мглу, слепую первоматерию, заряженную противоположностями. Слово — промежуток между полюсами молчания, пустотой и полнотой, искра смысла, соединяющая верхнее с нижним, внутреннее с внешним, чтобы на миг родилось целое. Заново создавая целое, слова сплетаются в ткань нового мира, над которым молчание уже не властно.

По озеру медленно проплывает лодка, оставляя на воде след из расходящихся волн. Над водой реет птица. Синеватые горы все так же высятся на горизонте. И все так же слышен в душе зов, без причины, без видимой цели, без выгоды, простой и сильный, как любовь.
Это и есть любовь — любовь к мудрости, и с первым взглядом, с первым словом душа закипает, как море, на котором поднимается буря. Буря, способная наполнить твои паруса, но способная и разорвать их в клочья.
Из морских бездн всплывают древние чудовища. Дух носится над бурлящими водами и пустынной землей, и это его зов ты слышишь, но тут же, рядом, временами перекрывая его, поют сладкоголосые сирены, зовущие туда, откуда нет возврата.
Но когда буря грозит разнести твой корабль в щепки, есть тот, кто способен сказать волнам и ветру “молчите”. Любовь, пробуждающаяся как буря, способна сделать нас сильнее бури и стать тишиной.