О чем говорит вечернее небо, раскинувшееся надо мной? Как изумительны эти закатные лучи, пронизывающие густой осенний воздух! Как пылает листва под ослепительными косыми снопами света, как глубоки тени, как ярко сияет лазурная кромка неба под облаками, как осязаемо гладка, словно стекло, поверхность Дуная!..
Не должен ли человек быть честным, прежде всего перед самим собой, если он хочет, чтобы то, что он делает, было кому-то нужно и интересно? Не должен ли он додумывать до конца и делать трудный выбор, не останавливаясь на полпути? Почему так сложно не лгать, не давать обещаний, не казаться, а быть настоящим, чтобы в тебе говорила сама жизнь? Главное препятствие к этому — не в тебе ли самом?
Так о чем же говорит жизнь? О чем говорит вечернее небо, и эти горы, синеющие на горизонте, и одинокий огонь в полях у их подножий? О чем говорит луна, парящая над вершинами, как розовый мяч, на миг застывший в воздухе в детской игре? О чем говорит бытие вещей, в противовес их наличию, использованию, отданности действию с его неизбежно конечным результатом?
Речь тут о том, что остается в конце, а следовательно, реальнее. Действие уничтожает себя, потребляя настоящее. Всякое действие, всякий конфликт, всякий сюжет имеет конец, но жизнь продолжается, и она больше этого. Умеет ли человек нашей культуры быть не распорядителем, а пастухом бытия? Пастух бережет и не мешает быть. Умеем ли мы давать вещам — и себе — быть?
