О смысле истории

Меня всегда удивляет, с какой легкостью люди публично судят о мировой политике. Я не считаю, что обладаю достаточным знаниями обо всем, что происходит сейчас в такой сложнейшей системе, как глобальный мир. Вместо этого скажу несколько слов о вещах, в которых понимаю чуть больше.
Когда-то в детстве читал фантастический рассказ о планете, где не было ничего, кроме песка, однако приземлявшиеся на нее корабли загадочным образом оказывались уничтоженными. В конце оказалось, что песчинки обладали микроразумом и способностью приходить в движение — складываясь в вихри, они могли разрезать самую прочную броню.
Точно таким же образом большие исторические события являются в конечном итоге суммой того, что происходит в каждой отдельной человеческой душе, причем процесс этот — стихийный, и нет никакой одной внешней организующей силы, которая бы сознательно им управляла.
В свое время я много интересовался историей и философией и пришел для себя к выводу, что более-менее правдивые объяснения исторических событий появляются лишь задним числом — не случайно у историков есть табу на оценку современных им событий. Не прошлое определяет будущее, как мы привыкли думать, а будущее — прошлое.
В “Истории” Геродота, первой дошедшей до нас исторической книге, есть рассказ о Крезе, основателе мало кому сейчас известной Лидийской империи, который, подчинив всех окрестных царьков и находясь на вершине славы, принял в гостях легендарного афинского законодателя Солона. Крез рассчитывал, что афинянин назовет его самым счастливым человеком на земле. Однако Солон объяснил, что в Афинах принято называть человека счастливым, если он имел не только счастливую жизнь, но и счастливый конец. Очень скоро империя Креза рассыпалась под натиском персов, а сам он до конца жизни стал рабом Кира — хозяина новой империи.
Прошлое и настоящее определяются из будущего, — или, как сказал Иисус, дерево познается по плодам. Оценка, суждение исходят из одной определенной точки зрения, тогда как реальность — это целое, весь объем возможных перспектив, в том числе тех, которые для нас еще находятся в будущем.
Чтобы изменить будущее, достаточно изменить себя. Если признать, что мы живем в мире, где все взаимосвязано (а это как раз то, от чего нас пытаются отвратить всевозможные идеологии), то становится ясно, что изменения в одной точке мира означают изменения во всех остальных. При этом быть этой точкой самому гораздо проще, чем поместить в нее других.
Ошибкой Гитлера, которую сейчас, из будущего, уже можно разглядеть, было как раз отрицание рождавшегося в ту пору глобального, связанного мира, о котором его современник, французский мыслитель Тейяр де Шарден, сказал пророческие слова: “Время наций прошло”. Гитлер попытался противопоставить одну нацию всему миру, изолировать ее, как лучшую его часть, предназначенную к господству над остальными. Точно так же Ленин погрешил в свое время против мировой истории (и заодно против марксизма), заявив, что коммунизм возможно построить “в одной отдельно взятой стране”. В связанном мире все, что мы посылаем другим, возвращается к нам, причем в усиленном виде, — кто посеет ветер, пожнет бурю.
Ни античная идея царя как гаранта порядка, ни средневековая идея территории как источника богатства, ни просвещенческая идея “отдельно взятой страны”, нации или государства как центра консолидации общества уже не отвечают реальности глобального мира. Однако парадокс нашего времени состоит в том, что общество до сих пор управляется людьми, многие из которых по менталитету недалеко ушли от Креза.
У фразы Тейяра есть продолжение: “Время наций прошло. Нам сейчас предстоит — если только мы не хотим погибнуть — строить Землю.” Здесь важно слово “нам”, очевидным образом не относящееся к царю, территории и государству. Эта горизонтальная связь между нами и есть новый центр глобального мира. Весь наш опыт, в том числе негативный, возникает в отношениях с конкретными людьми, а не с партиями и государствами. Чтобы изменить мир, необходимо изменить себя и свои отношения с другими людьми. Правда, этот путь не такой простой и быстрый, как насилие, зато он ведет к цели.