Февральский фрирайтинг

Когда-то я любил проливной дождь и густой снегопад, а сейчас тоскую по солнцу, и даже полуденный зной не кажется мне неприятным. Удивительно, но в слове “неприятный” прячется ведь и удовольствие, отрицаемое частицей “не”. Не это ли свет, рождающийся во тьме, свет, который тьма не может объять? Не прячется ли точно так же в страдании тоска по радости, в тесноте — свобода, в болезни — здоровье? Не об этом ли сказано: “Я пришел исцелить больных, пленников отпустить на свободу”? Так в зиме прячется лето, в сером небе — сияние солнца, в темноте — день, в обыденном — чудо. Вот я и пришел к главному: почему в этой жизни правда скрыта, чудо — прячется, Бог — невидим? Быть может, потому, что этот мир — не конечная точка эволюции, а лишь застывший миг становления другого мира, того, где правда и чудо больше не будут скрыты от наших глаз? Становится видимым лишь то, что мы увидим внутренним зрением, почувствуем сердцем, и этот переход к новому миру происходит здесь и сейчас, в каждом миге, в промежутке между вдохом и выдохом, между жизнью и смертью, в которой снова просвечивает жизнь. От нас зависит, какому объему света мы даем проявиться в своей жизни, а тьма, страдания, боль — это лишь темная утроба матери, из которой он рождается, чтобы стать радостью.