В архаическом, доцивилизационном человеке разделение добра и зла ещё не произошло. Грех в такой душе невозможен, есть лишь путешествие в потусторонний мир, которое может быть удачным или нет. Оно похоже на путешествие в чужую страну, жители которой не очень-то жалуют пришельцев, но если проявить смекалку, можно вернуться с баснословными богатствами. В этом потустороннем мире нет ангелов и демонов, там есть лишь духи, благосклонные или нет. Это мир негативен по отношению к обыденному миру, не зол, но компенсирует его. Поэтому успех в потустороннем мире часто отзывается проблемами в обыденной жизни, и наоборот, неудачники в обыденной жизни (Иван-дурак) выходят из потустороннего мира осчастливленными.
В античном, уже цивилизованном человеке добро и зло разделились и победа добра над злом произошла. Хтонические боги изгнаны с Олимпа, но и светлые Олимпийцы могут быть благосклонными или враждебными в зависимости от соблюдения или нарушения запретов, потому что и добро, и зло еще не обитают в душе — как и у архаического человека, они все еще экстернализованы. Судьба человека также зависит от его доблести, мастерства, тренированности духа (античное понимание добродетели и ее противоположности, порока). Зло хотя и побеждено в принципе, но является неотъемлемой частью мироздания, нераздельно с добром и имеет свои признанные права.
В человеке эпохи торжества христианства добро и зло максимально разделены и персонифицированы. И хотя добро наделено безусловным приоритетом, зло обладает недюжинной силой и постоянно испытывает человека, хотя эти испытания и ведут к добру. Добро и зло пронизывают поляризованное мироздание и постоянно присутствуют как в душе, так и в мире.
В человеке постхристианском, барочно-просвещенческом, относящемся к эпохе торжества науки и разума, побежденное зло постепенно переходит в невидимое состояние, в сферу возникающего как понятие бессознательного, вытесняется, интернализуется. На поверхности, в сознании, остаётся одно лишь добро в его разнообразных проявлениях. Зло прорывается стихийно, в несчастных случаях, болезнях, бедствиях, революциях и войнах, и остается случайным, необъясненным, не признанным.
И наконец, современная разновидность, человек обобществленный, то есть модифицированный обществом в законопослушного. Здесь исчезает не только зло, но ууже и добро, их понимание становится релятивным, а разделение чисто механическим. Зло максимально вытеснено, а добро незаметно, как все привычное, и все это на фоне все более объяснимой и все объясняющей материальной реальности, которая становится единственной легитимной природой вещей. Главное, что занимает представителя нашей эпохи, это выполнение определенной социальной роли. За редкими исключениями, представители этого вида не способны нарушать правила — потерявшиеся в повсеместности добра, они считают, что если действовать по инструкции, то все всегда будет хорошо.
